Закат эры милосердия?
Трагедия в энгельсской колонии может стать эпохальной в истории областного УФСИН
На прошлой неделе один из самых шумных политических деятелей нашего Отечества Владимир Жириновский заявил, что его партия будет добиваться привлечения к уголовной ответственности руководителей уголовно-исполнительной системы Саратовской области, допускающих и даже поощряющих бесчеловечное отношение к тем, кто находится в местах лишения свободы.
К нему присоединился знаменитый адвокат Анатолий Кучерена, вознамерившийся проконтролировать ход расследования уголовного дела по поводу смерти осужденного энгельсской исправительной колонии № 13 Артема Сотникова, чей труп был обнаружен в камере штрафного изолятора 27 апреля нынешнего года. Эти выступления последовали после того, как мать покойного Артема Лариса Сотникова побывала на заседании Государственной думы России, где рассказала о своей беде. Наш регион вновь прославился на всю Россию с не самой лучшей стороны.
Лестница на тот свет
Напомним, как развивались печальные события. Как уже было сказано, тело 25-летнего Сотникова, осужденного к 6 годам лишения свободы за грабеж, обнаружили 27 апреля. В ШИЗО его водворили двумя днями раньше «за нарушение формы одежды». По предварительному заключению врача ИК-13, смерть наступила от острой коронарной недостаточности — такой диагноз традиционно ставят скончавшимся зэкам. Затем была названа иная причина ухода из жизни — травматический шок. У осужденного оказался сломан копчик. На фото, сделанных родственниками умершего перед похоронами, видны на теле синяки и ссадины, на запястьях — глубокие раны от наручников. Уже 28 апреля возбудили уголовное дело по факту причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть по неосторожности. Затем последовало еще одно уголовное дело — о превышении должностных полномочий. Двое сотрудников колонии — и.о. начальника отдела безопасности и инспектор того же отдела задержаны по подозрению и взяты под стражу. 5 мая им было предъявлено официальное обвинение. А днем раньше начальник УФСИН по Саратовской области генерал Александр Гнездилов провел пресс-конференцию. Главный тюремщик региона заявил, что пока вина его сотрудников не доказана, оснований для извинений перед родными погибшего нет. В управлении придерживаются мнения, что травму Сотников получил… упав с лестницы в ШИЗО, после чего сам отказался от медицинской помощи. На вопрос о возможности своей отставки Александр Васильевич ответил, что это зависит от вышестоящего начальства, он же на своем веку уже прослужил достаточно и никогда не боялся ответственности.
Лариса Сотникова тоже провела пресс-конференцию, на которой заявила, что ее сына замучили. Это подтвердил журналистам вчерашний осужденный, только что освободившийся из колонии № 13 и находившийся в апреле в ШИЗО одновременно с Артемом.
Теперь история получила всероссийский резонанс. На прошлой же неделе по требованию прокуратуры началась проверка врачей ИК, которые подозреваются в том, что своевременно не оказали пострадавшему помощи.
Скажу сразу — пока следствие не завершено, никаких выводов о происшедшем я делать не буду. Внимание стоит обратить на другое — какую реакцию вызвало известие об этом в обществе, в частности у пользователей Интернета.
Самое главное — то, что осужденных в колониях и тюрьмах бьют, а возможно, и пытают, практически ни у кого сомнения не вызывает. Это воспринимается как неизбежность. Таков наш нынешний (и давно сложившийся) менталитет. Возмущение выглядит дежурным — дескать, в зонах служат сплошь садисты и фашисты, что от них можно ожидать? Вопрос в другом — как к этому относиться? Нетрудно заметить, что определенная часть выступающих с комментариями считает, что так поступать и следует. Зэки, то есть осужденные, причиняли кому-то горе, грабили, убивали, насиловали — пусть теперь расплачиваются. Ведь суд отправил их не на курорт и не в пионерский лагерь (выражение генерала Гнездилова).
В связи с этим уместно вспомнить, что в течение ряда последних лет лозунгом российской уголовно-исполнительной системы была установка на гуманность. И наш регион был в авангарде этого движения.
Саратовская совесть российской тюрьмы
Летом 1999 года в СИЗО-1, что на улице Кутякова в Саратове, побывал высокий гость — Верховный комиссар ООН по правам человека Мэри Робинсон. Подводя итоги своего визита, она говорила, что просто потрясена тем, в каких прекрасных условиях живут российские осужденные — на Западе до той поры были живы предания о сталинском ГУЛАГе. Действительно, именно в нашей области впервые в России у зэков появились в каждой камере телевизоры, люстры, чуть ли не мраморные унитазы и биде. Гуманизация шла полным ходом, и саратовская тюрьма обретала популярность в мировом масштабе.
В 2000 году у нас прошел международный семинар по проблемам тюремной этики. В нем принял участие директор Европейского бюро международной ассоциации тюремного служения Иван Сотиров из Швейцарии.
Наконец, летом 2003 года к нам нагрянула юридическая комиссия Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Именно Саратов выбрали местом проведения заседания, на котором обсуждались вопросы реформирования уголовно-исполнительной системы всей России.
На маршруте европейских экспертов оказалась и энгельсская колония № 13 с ее лучшим в области клубом и знаменитыми самодеятельными коллективами. Хорошо помню, как, услышав песню «О соле мио» в профессиональном исполнении осужденного артиста консерватории, один из гостей изумленно воскликнул на ломаном русском языке: «За что же он сидит»? А сидел он за убийство.
Тогда — а это было недавно, иностранные коллеги-тюремщики стремились изучать саратовский опыт организации мест заключения. Например, их заинтересовали возможности проведения воспитательной работы в условиях проживания осужденных в общежитиях. У них-то всегда стремились рассадить людей по камерам, подальше друг от друга.
Что же произошло теперь? Почему учреждения нашего УФСИН, служившего некогда знаменем тюремного гуманизма России, называют адом и рассадником беспредела? Подтвердится обвинение сотрудников ИК-13 или нет, уголовное дело уже стало громким и скоро из памяти народной не сотрется.
Доводилось слышать такое мнение по этому поводу. Гуманизация проводилась по инициативе и под руководством Юрия Калинина, бывшего начальника УИТУ Саратовской области, в течение многих лет возглавлявшего пенитенциарную систему России в разных ипостасях — начальника тюремного главка, заместителя министра юстиции, наконец, директора Федеральной службы исполнения наказаний. В 2010 году он этот пост оставил, переключившись на другой вид политической деятельности. Может быть, теперь его идеи предаются забвению? Если так, то надо признать, что кампания по гуманизации колоний и тюрем уходит в прошлое?
Подобный вариант развития событий не исключается. Но мне вспоминается, как в перестроечном 1989 году на экраны вышел фильм режиссера Игоря Гостева «Беспредел», создатели которого решили впервые раскрыть перед широким зрителем суть этого понятия в условиях зоны. В роли беспредельщиков выступали и начальники (Лев Дуров), и «воры в законе» (Сергей Гармаш). Съемки велись «вживую», в настоящей колонии. И во время встречи с зэками режиссер обратился к ним с просьбой высказать о фильме свое мнение.
— Мы стремились показать правду, поэтому целый год прожили среди вас, в этой колонии, — таким был главный аргумент кинодеятеля. На что один из бритых и татуированных ему ответил:
— Никакой правды вы не показали и не увидели. Вы могли бы и десять лет прожить в этой колонии. Но вы ни одного часа не были в моей шкуре — в шкуре зэка.
Убивать и мучить людей можно не только в колымских бараках из неструганых досок, но и в камерах, оборудованных для комфортного отбывания срока.
Двуликий Янус гуманности
Один мой знакомый вел фотосъемку заседания юридической комиссии ПАСЕ в Саратове. Слышал выступления о необходимости гуманизирования наказания, создания подходящих условий для исправления, о защите прав осужденных на всех уровнях. Вскоре после этого его лучшего друга убили на улице — просто потому, что шел один в позднее время. Опознали по зубам — лицо было сплошным кровавым месивом с неразличимыми чертами. Убийц задержали «по горячим следам». Мой знакомый тогда недоуменно спрашивал: «Что же, теперь в зоне будут создавать для них условия, защищать их права — после того, что они сделали с человеком?»
В таких ситуациях нужно выслушивать обе стороны, но позиция освободившихся из мест заключения едина и хорошо известна. Они в один голос говорят, что сотрудники их бьют, унижают, над ними издеваются, наслаждаясь их бесправностью и своей безнаказанностью.
Впрочем, бывают и исключения из последнего правила. Уже не от вчерашних зэков, а от одного из бывших сотрудников УИС довелось услышать о загадочной истории в одной из колоний области, случившейся пару лет назад. Начальнику отряда, отправлявшему нарушителя в ШИЗО, тот сделал какой-то странный намек — мол, смотри, гражданин начальник, пожалеешь. Офицер не внял и в тот же день, по дороге домой, на него напали, причинив сильную травму головы. Потом было установлено, что из ШИЗО был сделан звонок по мобильнику (иметь средства связи зэкам строжайше запрещено, но они их находят — во время «шмонов» сотовые телефоны изымаются десятками). Делу решили гласного хода не давать. Что стало дальше с нарушителем, неизвестно.
Все это к тому, что в колониях действительно не курорт — в том числе и для сотрудников. Но все ли они отводят душу в избиениях беззащитных зэков? Это, кстати, всегда можно оформить официально — достаточно написать рапорт, что осужденный нецензурно выражался в адрес администрации и в отношении него пришлось применять спецсредства, проще говоря, дубинку.
— Нет, не все, — сказал мне еще один экс-офицер тюремной системы. — На меня, например, зэки даже жаловались, что я не применяю спецсредств, то есть не бью их дубинкой. По их мнению, в отряде было бы больше порядка. Вообще, из результатов проверок следует, что бьют, как правило, одни и те же. Например, контролеры или режимники, которых к тому чаще всего подталкивают оперативники. Склонность у этих людей такая. А что до реакции зэков, то она стала следствием гуманизации. Раньше тюрьма человека или ломала, если слабый, или закаляла, если сильный. А теперь всегда есть возможность предложить администрации свои услуги и жить припеваючи. Раньше зэки с такими расправлялись, теперь боятся. А чтобы боялись, их надо бить. Вот и перешел беспредел из «черных» (воровских) зон в «красные» (законопослушные). С осужденными можно не считаться, вот руки и развязываются.
Выход представляется только один — отбор на службу в уголовно-исполнительную систему должен быть особо тщательным. Еще Петр Первый говорил, что «тюрьма есть ремесло окаянное и для скорбного сего дела потребны люди честные, добрые и веселые».
А для саратовского УФСИН история с Артемом Сотниковым вполне может стать новой точкой отсчета после полосы «гуманных» лет. Вот только в какую сторону?
Станислав Орленко
