Возвращение клеветы

Гуманизация уголовного наказания за клевету в России оказалась недолгой

Российские законодатели не перестают удивлять тех, кто должен (или вынужден) жить по принимаемым ими законам. Последнее новшество — возвращение в Уголовный кодекс РФ статьи 129, предусматривающей ответственность за клевету. Пикантность ситуации состоит в том, что всего полгода назад по предложению тогдашнего президента России Дмитрия Медведева клевета, как, впрочем, и оскорбление, были расценены скорее как  административные правонарушения, некая разновидность хулиганства или непристойного поведения в общественном месте, чем уголовное преступление. Соответственно, ответственность за них была переквалифицирована, и это назвали еще одним шагом на пути гуманизации российского законодательства.

И вот те же самые депутаты решили вновь привлекать клеветников к уголовной ответственности, правда, их идея о назначении лишения свободы не прошла через парламент. За клевету будут всего лишь штрафовать, хотя суммы предусмотрены более чем солидные — до 5 млн руб. (если кто-то покушается на честь и достоинство судей и прокуроров). Еще клеветникам грозят обязательные работы — улицы подметать заставят.

Статья «клевета» существовала практически всегда и в разное время довольно широко применялась, в том числе и в Саратовской области. Рассматривая разные случаи, когда дела подобного рода слушались в судах, можно сделать некоторые выводы об эволюции правового сознания и этических норм общества.

Не путай честь с достоинством

Сейчас сторонники возвращения скандальной статьи в УК выдвигают в качестве главного аргумента тезис о том, что в абсолютном большинстве развитых стран мира (в одном из выступлений указывалась цифра — 52 из 56) уголовная ответственность за клевету существует и с виновными там не церемонятся, навешивая на них огромные суммы штрафов. Любопытно, что противники такого правового шага повторяют то же самое, но с точностью до наоборот: в цивилизованных странах за клевету в уголовном порядке не судят. Кто же прав?

Думается, ответ, как всегда, посередине. Уголовная ответственность за клевету и оскорбления (эти понятия часто совмещаются как в юридических документах, так и в людском сознании) действительно присутствует в законодательстве большинства государств, на которые мы все еще ориентируемся. Но применяется это крайне редко, в абсолютном большинстве случаев обращения пострадавших рассматриваются в гражданско-правовом порядке. Так обстоит дело даже в США, где свои законы в каждом штате. Было даже специальное постановление федерального суда о «негуманности» применения уголовного наказания за клевету.

К тому же во многих зарубежных странах объективное понятие клеветы гораздо уже, чем в нашем Уголовном кодексе. Так, например, в Испании, клеветой без отягчающих обстоятельств признается только обвинение в совершении преступления, распространяемое лицом, которое знало о его ложности. А в Республике Узбекистан уголовная ответственность за «простую» клевету возможна лишь в том случае, если ей предшествовала административная ответственность за такое же деяние. В соседнем же Таджикистане, кстати, только что отменили уголовное преследование за клевету.

Клевету часто объединяют с оскорблением чести и достоинства — собственно, в глазах обывателя эти понятия чаще всего неразличимы. Однако юристы поломали немало копий, выясняя, чем же отличаются друг от друга две уголовные статьи.

Говоря коротко, клеветой считается распространение заведомо ложных сведений о человеке, порочащих его честь и достоинство, приносящих вред репутации.

То есть так или иначе речь идет о совершении человеком каких-то действий и поступков.

В противоположность этому оскорбление касается именно оценки личных качеств человека, не обязательно сопряженных с действиями.

В связи с этим вызывает вопросы предложенный законодателями пассаж о клевете по поводу «болезни, вызывающей отвращение, а одинаково соединенную с обвинением лица в совершении преступления сексуального характера». Понятно, что имеются в виду педофилы, но ведь это слово можно квалифицировать скорее как диагноз, как склонность к нехорошим поступкам в принципе. Значит, это все же оскорбление, а не клевета.

Кстати, ряд юристов разводят клевету и оскорбление именно на основе понятий о чести и достоинстве, которые они противопоставляют. По их мнению, клевета посягает на честь человека, понимаемую с правовой точки зрения как «сопровождающееся положительной оценкой отражение качества лица в общественном сознании». Честь, разумеется, предполагает положительные качества, бывает профессиональной, корпоративной и т.д.

В отличие от клеветы оскорбление направляется против достоинства личности, то есть оценки человеком собственных качеств, свойств, своего места в обществе.

Понятие достоинства, по определению одного из юристов, включает в себя осознание человеком своей абстрактной и конкретно-социальной ценности, а также ценности (значимости) социальных групп, в которые он входит.

В ряде стран (например, в Великобритании) могут привлечь к ответственности за диффамацию — распространение действительных сведений, порочащих человека в глазах других. Но у нас это понятие не прижилось еще со времен коммунистической морали, когда никто не имел права на личные тайны.

Зато до недавних пор у нас считались порочащими честь и достоинство явления, которые при другом культурном воспитании таковыми не выглядят. Например, в глазах общественности выглядит позорным объявление человека импотентом, страдающим венерическим заболеванием, имеющим внебрачных детей, не говоря уже об отнесении его к сексуальному меньшинству.

Так, в 1990-е годы в Ставропольском крае по заявлению молодого человека был осужден его отец, распространявший сведения, что жена сына пошла под венец, не будучи девственницей. В странах Европы и Северной Америки такое обвинение вряд ли признали бы.

Есть ли что оскорблять?

В СССР народные суды, как правило, не принимали дел о клевете и оскорблении, отправляя потерпевших в товарищеские суды — феномен советского правосознания. Для сравнения. В 1988 г. во всей огромной стране было рассмотрено всего 686 дел подобной направленности, в 1989-м — 795. И это в эпоху перестройки, когда людям внушали необходимость бороться за свои права. Правда, одной из причин малой активности было отсутствие, согласно тогдашнему законодательству, денежной компенсации. Зато когда в следующем десятилетии понятие о возмещении морального ущерба вступило в силу, в суд стали обращаться, по свидетельству экспертов, 99% из числа тех, кто считал себя оклеветанными и оскорбленными.

В связи с этим и в Саратове возникали порой ситуации, курьезные с точки зрения не столько права, сколько здравого смысла.

В конце 90-х в одной из саратовских газет появилась публикация, где рассматривались особенности местного криминального сообщества и, в частности, упоминался убитый к тому времени Игорь Чикунов, которому молва присвоила звание теневого хозяина города. Некий офицер РУБОП, на которого ссылались в публикации, называл его «кровавым авторитетом» и упоминал, что Чикунов убил не менее пяти человек.

Незамедлительно последовал обращение в суд со стороны вдовы покойного Чикунова Ларисы, которая потребовала опровержения этих слов. Журналистам не хотелось признавать свою оплошность, и они попросили суд вызвать того самого офицера РУБОП для подтверждения его слов (добровольно он являться не хотел). Суд не внял, и газета была оштрафована. Сложность ситуации заключалась в том, что Чикунова все знали как «криминального авторитета» — понятие явно не юридическое. Судим же он ни разу не был, поэтому называть его причастным к преступлениям означало быть обвиненным в клевете, что и произошло.

Еще более интересная история произошла в начале 2000-х годов. В саратовской прессе появилось сообщение, что задержаны с оружием и наркотиками несколько выходцев с Северного Кавказа, при этом есть оперативная информация, что один из них чуть ли не полевой командир. Об этом сообщалось в пресс-релизах ГУВД и РУБОП.

Через три года «полевой командир» вышел из колонии и подал в суд на все издания, где появилась данная информация (хотя его фамилия нигде не упоминалась). Смысл претензии был прост: докажите, что я полевой командир, иначе возмещайте моральный ущерб. Релиз ГУВД, где упоминалось об этом, к тому времени не сохранился, а РУБОП вообще перестал существовать. Короче, оперативную информацию никто не подтвердил и газетам вновь пришлось расплачиваться.

На меня, работавшего в ту пору в сфере правовой и криминальной журналистики, также не один раз подавали в суд. Особенную настойчивость проявил член одной преступной группы, занимавшейся квартирным разбоем. Он не отрицал, что пытал людей горячими утюгами, не отказывался, что угрожал матери убить на ее глазах годовалого сына, набрасывая на шею малыша удавку. Но он категорически не соглашался с тем, что во время следствия нелестно отзывался о своих жертвах, потому что якобы их богатство было нажито нечестным путем (я узнал об этом со слов следователя). Много чего делал, а вот нехороших слов не говорил — журналист меня оклеветал!

Из дел, связанных с оскорблениями, мне запомнилось одно, рассматривавшееся в отдаленном районе Заволжья. Мировым судьей разбиралась тяжба двух женщин из-за границы расположенных рядом земельных участков. Одна из участниц процесса заявила, что недобросовестная соседка якобы претендует не только на ее землю, но и на ее мужа — впрочем, суд этот аргумент к делу не отнес. Зато слова отца соседки, старого человека, ветерана Великой Отечественной войны, сказавшего в свидетельских показаниях, что та, кто обвиняет его дочь в аморальности, «сама шалава», вызвали бурную реакцию, еще одно заявление в суд и в итоге новое уголовное дело. Долго думали, как квалифицировать действия старичка-ветерана и в конце концов обвинили его в «неуважении к суду». Такая статья в УК РФ присутствует.

Наказание назначили символическое, но прокурор, участвовавший в процессе, признавался мне, что впервые в жизни ему было стыдно поддерживать обвинение. Человек, проживший долгую и достойную жизнь, в глубокой старости получил судимость из-за «шалавы».

В последнее время народ немного по­остыл и уголовных дел по клевете в Саратовской области возбуждается от 10 до 20 в год. Больше всего их было в 2007 г. — около трех десятков, в основном они направлялись против журналистов, клеветавших на политиков (к этому времени относится и знаменитая история с «гарпуном партии»). Но учитывая возможность разночтения понятия «клевета» и примыкающего к нему «оскорбления» (его пока не вернули в УК, но требуют также ужесточить административное наказание), можно предположить, что теперь охотников за миллионами, которые будут обязаны выплачивать осужденные, может стать значительно больше.

Станислав Орленко