Беда будит в нас ген человечности

Участник поисков Лизы Киселёвой и передачи на Первом канале делится впечатлениями.

Убитая в Саратове 9-летняя девочка продолжает оставаться в центре бушующих страстей. Наш коллега, журналист Алексей Голицын участвовал в поисках пропавшего ребёнка. Затем его пригласили на передачу «Мужское/Женское» Первого канала, которая вышла в эфир 14 и 15 октября. О том, что ему пришлось увидеть и почувствовать в эти трагические дни, Алексей рассказал корреспонденту «МК» в Саратове». 

 

Чужое горе объединило всех

— Алексей, почему ты оказался в числе искавших Лизу? Имеешь какое-то отношение к поисково-спасательному отряду добровольцев «Лиза Алерт»?

— Никакого. Я вообще не знал, что в Саратове есть такой отряд. 10 октября в середине дня сидел за ноутбуком, как обычно, вдруг увидел объявление: пропал 9-летний ребёнок, приглашаются добровольцы для помощи в поисках. И меня торкнуло. Спросил себя: как ты можешь здесь сидеть и размышлять о мировых проблемах, когда пропадают маленькие дети? Собрался и поехал в штаб, который находился в школе на улице Жуковского.

Ещё когда я ехал автобусом, передо мной стояли две девушки лет 17-18. Одна разговаривала по мобильнику. Я услышал: «Как же будут искать без нас? Не обойдутся. Мы со Светкой уже подъезжаем».

Это были добровольцы из отряда «Лиза Алерт». Обычные с виду девчонки. Подумал: «Нормально, что молодёжь умеет быть неравнодушной». Потом я получил много подтверждений этому.

— Правда, что в поисках участвовали порядка 14 тысяч человек, а то и больше?

— Очередь в поисковый штаб была огромной. Люди всё время подходили и подъезжали на машинах, которых было так много, что негде ставить. Я простоял почти час — позже услышал, что другим пришлось выстаивать и по два, и по три часа. У меня терпение кончилось, уже решил пойти по округе самостоятельно и, если что увижу, сообщить по телефону, номер которого был указан в объявлении. Но тут меня узнали и попросили присоединиться к группе, в которой были одни женщины. Так я попал на регистрацию «без очереди» после почти часового ожидания. 

Не могу точно сказать, сколько всего собралось людей. Но за столами сидели пять девчонок, регистрировавших добровольцев, раздававших им объявления для расклейки и большие фотографии Лизы для опроса жителей ближайших микрорайонов. Так вот рядом с каждой лежала толстая пачка заполненных листов с фамилиями и подписями зарегистрированных. На каждом листе не менее 50 фамилий. Вот и считайте — в любом случае через штаб прошли тысячи саратовцев.

— Можешь как-то охарактеризовать тех людей, что пришли искать девочку?

— Люди были самые разные, причём из всех районов Саратова. Это стало понятно из их разговоров, все были возбуждёнными, переживали и не могли молчать. Было заметно, что женщин больше, чем мужчин. Из-за этого возникали проблемы, ведь в окрестностях старого аэропорта много таких мест, куда женщин одних не отпустишь. Собственно, и заброшенный гаражный массив, где убили Лизу, именно такое место. Я очень удивился, когда увидел женщину на девятом месяце беременности. На мой вопрос она ответила, что у неё маленькая дочь и скоро будет второй ребёнок, поэтому она не может сидеть дома, когда такое творится. Запомнилась ещё одна дама средних лет. Она кричала: «Я мать троих детей!», и ей обязательно надо увидеть то место, где пропала Лиза. 

Бросалось в глаза, что пришло много молодёжи. И было заметно, что ребята не от безделья заявились, а вполне понимают серьёзность ситуации. Смотришь на бритоголового парнишку в спортивном костюме, на улице принял бы его за гопника, а тут видишь, как в нём проступают черты настоящего человека, способного чувствовать чужую боль, переживать, готового помочь совершенно бескорыстно. Это важно.

Хотя пришлось видеть и лихих с виду молодых людей, решительно настроенных, которые выражали готовность быстро вскрыть все гаражи, проверить все квартиры, всех в округе допросить и т. д. Но такие, как они, всегда появляются в местах, где людей собирает горе или радость, где происходит народное волнение, и спешат о себе заявить. 

Ещё одно, что привлекло моё внимание. Среди добровольцев были люди самых разных национальностей, судя по внешнему виду. Кавказские лица, восточные. Все хотели помочь людям, попавшим в беду, всех волновала судьба ребёнка. 

Могу сказать, что я далёк от восторженного восприятия окружающей нынешней действительности, мне скорее свойствен критический, скептический взгляд. Но я увидел, что наши люди, и в первую очередь молодые, в экстремальной ситуации способны на сплочённость, настоящую взаимовыручку, на концентрацию в себе желания спасти даже незнакомых людей, в данном случае маленькую Лизу и её родителей. Получается, что беда будит в нас ген человечности. Это не громкие слова, а та реальность, с которой я столкнулся в те дни. Ведь никто не заставлял тысячи людей идти на помощь, им ничего не обещали, ни материальных благ, ни славы. Просто пришли сами.

 

Одни искали, другие «хайпали»

— Процесс поисков как происходил?

— Группы тщательно прочёсывали все участки, прилегающие к дому, где живёт семья Лизы, и к школе, где она училась. Радиус поисков постоянно расширялся. Моей группе достался Второй Пугачёвский посёлок, его ещё называют Шанхай. Сплошной частный сектор, никаких названий улиц, ориентироваться там безумно сложно. Мы шли от дома к дому, расклеивали объявления, стучались, показывали фотографию Лизы, спрашивали, не видел ли кто-нибудь этой девочки. В Шанхае живут разные люди, немало приезжих, скорее гастарбайтеров. Все встречали нас с пониманием.

С какого-то момента вдруг буквально посыпались сообщения — голосовые и письменные — из анонимных источников. Чего только там ни было: что девочка найдена и доставлена домой, что найден её труп в другом районе Саратова, что нашли пакет с её сменной обувью, наконец, что пропала ещё одна девочка в Энгельсе и вообще пропало сразу несколько детей. Анонимные авторы уверяли, что поиски прекращены. Мы звонили в штаб и слышали, что там ничего об этих «находках» не знают, поиски продолжаются. 

Трудно сказать, кому и зачем это было нужно. Если просто «хайп» — желание привлечь к себе внимание, то почему анонимно? Скорее всего, у активных пользователей соцсетей в напряжённой ситуации появились признаки своеобразного невроза, вызвавшего такую болезненную активность. Это ещё раз подтверждает, что поиски Лизы стали главным событием для всего Саратова: и для тех, кто поспешил на помощь, и для авторов пресловутых «фейков». 

— Правда ли, будто люди говорили, что идут искать девочку сами, поскольку не доверяют полиции? 

— Я такого не слышал. Вообще действия полиции никак не обсуждались и не оценивались, головы у всех были заняты другим.

«Верхи» спорят 

о смертной казни, 

«низы» готовы 

вершить самосуд

— А кто первым заговорил о смертной казни для убийцы? И когда ты лично узнал, что Лизу нашли убитой?

— Никто о смертной казни не говорил. Если смотрели видео со стихийного митинга, собравшегося после известия об обнаружении трупа Лизы сначала на месте преступления вокруг полицейской машины, потом перед зданием городского УМВД, то должны были слышать, что люди требовали вовсе не смертной казни для убийцы — предполагаемого. Они кричали: «Отдайте его нам! Мы его разорвём!» И такая реакция была вполне предсказуемой — после многочасовых безрезультатных поисков оставшиеся в штабе до глубокой ночи вдруг узнают, что тело ребёнка найдено ещё несколько часов назад. Конечно, эмоции хлынули через край. Наверное, правильнее было бы через каждые полчаса, например, оповещать общественность о ситуации, тогда подобного накала страстей можно было бы избежать. 

А самым первым о смертной казни сказал… я. И вот в каком контексте. В пять утра узнал из интернета, что Лизу нашли мёртвой в гаражах. И написал на своей странице: «Сейчас начнутся провокации по поводу смертной казни, причём они пойдут сверху. Не ведитесь». Так и вышло. Уже днём стало известно о депутатских инициативах по возвращению высшей меры. Но от народа таких призывов не было, это всё началось сверху. 

— А с Первого канала на тебя как вышли? 

— Позвонили вечером 11 октября, попросили показать им место преступления. Их группа в то время была уже в Саратове. Я понял, что они тоже увидели мою запись на странице в Фейсбуке, там и номер телефона указан. 

Я встретился с девушкой, спросил, как её зовут, она сказала, что Юля. Поскольку я не смотрю телевизор, мне и в голову не пришло, что это ведущая знаменитой передачи «Мужское/Женское» Юлия БАРАНОВСКАЯ. Удивило, что она пришла в гаражный массив, где в темноте передвигаться можно с большим трудом, на высоких каблуках. Предложил ей держаться за мою руку. Так и ходили. Я рассказал, что знал, показал дорогу. Барановская сказала, что даже днём побоялась бы по ней идти, а другой ведущий, Александр ГОРДОН, уже потом, во время передачи, назвал это место «дорогой смерти». 

Меня пригласили на передачу 14 октября, там оба ведущих делали упор на то, какая страшная дорога от дома Лизы до школы и какой опасный человек Михаил ТУВАТИН, признавшийся в убийстве девочки. На что я и другие, приглашённые из Саратова, заметили, что таких «дорог смерти» в нашем городе сотни и везде ходят дети. К тому же, по данным полиции, в Саратове около 1200 человек, имеющих судимости за сексуальные преступления в отношении несовершеннолетних. Туватин, кстати, в это число не входит… Поэтому для того чтобы гарантировать безопасность нашим детям, недостаточно принять какие-то разовые меры, пусть даже срочные и решительные. Хочу подчеркнуть, что и во время передачи о смертной казни речь не заходила.

 

От автора 

В ходе беседы мы с Алексеем ГОЛИЦЫНЫМ попробовали подвести итоги тем урокам, какие преподнесла нам всем трагедия, постигшая семью Лизы КИСЕЛЁВОЙ. Стало очевидно, что люди сейчас настолько отзываются на любое известие — тревожное или обнадёживающее, страшное или воодушевляющее, что готовы выступать сообща, единым фронтом… Вот только против кого или, наоборот, за кого? Призыв может исходить от кого угодно. А порывы вершить самосуд над злодеями — подлинными или только предполагаемыми, зафиксированы в последнее время не только в Саратове, но и в целом ряде больших и малых городов России. Народ жаждет участия в большом общем деле, истосковался по борьбе за справедливость, потому что от несправедливости устал. Подчеркну, что убийства детей при схожих обстоятельствах случались и раньше, но ни одно из них не вызывало столь колоссального резонанса, как сейчас. Значит, время пришло. Для чего? Ответ на этот вопрос зависит от каждого из нас.

Автор: Станислав Орленко