Счет на вратах Сталинграда

70 лет назад, 2 февраля 1943 г., безоговорочной победой советских войск завершилась Сталинградская битва

Гигантское сражение на Волге, красиво названное поэтом «орденом мужества на груди планеты Земля», стало переломным моментом в истории Второй мировой войны: ничего подобного с армией надменного рейха до сих пор не случалось. Зажатая в Сталинградский котел некогда мощная группировка немецко-фашистских войск — точнее, то, что от нее осталось, — сдалась в плен.

Ключевую роль в обеспечении Сталинграда боеприпасами, техникой, продовольствием, в сохранности ключевых тыловых коммуникаций сыграл Саратов. Последствия битвы были самыми плачевными для вермахта: он не только потерял стратегическую инициативу, но и утратил безоговорочную веру в свою непобедимость, непогрешимость.

Наконец, в свою тотальную безнаказанность.

Волжский Апокалипсис

А ведь как все начиналось!.. Как эффект­но, как жутко, с какими громкими и крикливыми формулировками, вообще очень характерными для высшего политического руководства фашистской Германии: «Подождем 23 августа. Русские на Волге так запаникуют, что убегут из Сталинграда без оглядки за Урал, в Сибирь…» — безапелляционно заявил Гитлер. Старался не отставать от шефа министр пропаганды доктор Геббельс, подготовивший воззвания по радио: «Не отходите от приемников! Не пропустите сообщение о падении Сталинграда!»

В названный фюрером день, 23 августа 1942 г., Сталинград был подвергнут чудовищной массированной бомбардировке, которую уместно сравнить не только со знаменитой бомбежкой Дрездена в 1945-м, но и с Хиросимой. На тот момент в городе с довоенным населением в 400 тысяч находилось более 800 тысяч человек, ибо сюда стекались эвакуационные потоки, и потому потери оказались огромными: погибли, по различным данным, от 40 до 70 (!) тысяч, в основном мирные жители. Было уничтожено около 90% жилого фонда, превращены в развалины десятки промышленных предприятий, школ, больниц; взорвались нефте­хранилища, языки пламени взвились в небо на несколько сот метров, горящая нефть стекала в Волгу, и чудилось, будто мимо разрушенного города течет огненная река.

Казалось бы, этот чудовищный удар, по своему эффекту сравнимый с ядерными бомбардировками японских городов, нельзя вынести. Однако столь страшные испытания не обескуражили, не ввергли в панику военных и жителей, из которых ковалось ополчение. Заместитель директора Института истории и международных отношений СГУ, кандидат исторических наук Денис КРЕЛЕНКО вообще убежден, что поражение фашистов под Сталинградом было обусловлено и предрешено с самого начала битвы. «Сталинград — это системная ошибка немецкого командования, основанная, скорее всего, на совершенно не оправданном неуважении к противнику», — полагает саратовский историк. Ошибочной была и сама бомбардировка 23 августа: она не пошла на пользу последующему продвижению немецких войск к Волге.

— Денис Михайлович, но ведь столь мощный авиаудар, по мысли немецких стратегов, должен был разом вышибить дух и желание драться у защитников города…

— Ошибочка у них вышла. И не только в том, что недооценили соперника. До этого, к слову, немцы ни разу не пытались в лоб овладеть крупным городом, таковые они обходили, а мы из городов, в свою очередь, уходили. Мне сложно объяснить причину такого поведения советского политического руководства, но вот что немцы не стремились ввязываться в уличные бои, особенно в черте каменной застройки, это совершенно точно. Сталинград в этом случае не совсем понятен: городской бой — в этом, что хорошо получается у немцев, на то есть особенности их военной доктрины. Весь блицкриг вермахта основан на четком взаимодействии родов войск — пехоты, танков, средств огневого поражения. Артиллерия работала там, где она нужна, компактно. В  случае необходимости вызывалась авиация. В городе все их налаженные схемы взаимодействия не работали — хотя бы потому, что горизонт исчезает и, как правило, ничего не видно.

— А в чем же ошибочность массированной бомбардировки 23 августа?

— Промышленный центр Сталинграда, административные корпуса, множество каменной застройки — все то, что было нанесено на их точные карты, сами же немцы превратили в руины, в горы щебня. Когда разрушенное здание вываливается на дорогу и становится грудой камня, реальные маршруты по сталинградским дорогам по направлению к Волге, к которой рвались наземные немецкие войска, значительно удлинились — из 3-4 километров возникали куда большие расстояния. Немцы сами воздвигли на своем пути универсальные крепости, которые уже не боятся артогня, которые можно оборонять сколько угодно долго, — разумеется, при том мужестве, которое присутствовало у защитников Сталинграда.

— И тут уже, в городских условиях, обострился человеческий фактор.

— Именно. Все оперативное искусство немцев базировалось на «хорошем полковнике». Это другая система комплектования армии: у нас лейтенант на взвод, у них лейтенант — на роту. А в ротном расположении в городском бою уже не все видишь, командиры не всем управляют.

В результате в силу вступает некая военно-политическая этика, которая у немцев к Сталинграду захромала окончательно. У них — этика грамотного управления, а у нас — этика смекалки. Есть еще один нюанс, в общем-то, политического характера: в немецкой армии командир не отвечал за бездействие; если он бездействует и при этом не нарушает устава, то никакой ответственности не несет. А что у нас? Трибуналы очень по-разному трактовали закон, и это оказалось полезно для боеспособности войск. Если ты проявил инициативу и проиграл — ты виноват. Если не проявил инициативу и проиграл — что с тобой будет? Ответ ясен. В результате, вопреки мнению большинства историографов, Красная армия оказалась сверхинициативна, в чем-то принудительно инициативна. И в таких условиях и при таких исходных данных городской бой дается лучше, потому что поддержка и взаимовыручка были налажены у Красной армии на более высоком уровне. Немцы этого просто не предполагали.

— А как же миф об «огромной серой массе», «заваливавшей противника трупами», крайне оскорбительный для нас и муссировавшийся в западной историографии, в частности, у маститого английского историка Энтони БИВОРА?

— Миф этот принадлежит даже не немцам, точнее, не столько немцам, а позднейшей англоязычной, в частности, американской историографии. Инициатива, смекалка, высокий образовательный уровень и помещенный на низовое звено армии сильный командный состав — вот секрет победы Красной армии. Иначе говоря, когда судьба Сталинградского сражения оказалась не в руках генералов и полковников, а на плечах лейтенантов и сержантов Павловых, наши лейтенанты и сержанты оказались куда лучше и эффективнее.

Саратов, Сталинград и немного сослагательного наклонения

Бомбардировка Сталинграда, как сказано выше, выжгла дотла все стратегические нефтехранилища, и после уничтожения сталинградской нефти все основные источники топлива для советской армии, сражавшейся там, находились в Саратове. Не случайно немцы так стремились уничтожить наш нефтеперерабатывающий завод и Улешовскую нефтебазу. Существует мнение, что бесспорная доблесть защитников саратовского неба подхлестывалась убеждением: если допустим падение Сталинграда, не устоять и Саратову. Денис Креленко с этим не согласен.

— И все-таки допустим неэтичное предположение, что Сталинград отдали. Разве не пал бы вслед за ним и Саратов, ведь возможности обороны нашего города были ограниченными, в том числе потому, что под Сталинградом и так сражалось 80 тысяч наиболее боеспособных саратовцев?

— Реальное падение Сталинграда могло состояться в ноябре, незадолго до начала собственно наступательной операции советских войск. Однако город был в значительной степени конечной целью: Сталинградская операция должна была обеспечить фланговое прикрытие немецким войскам, идущим на Кавказ. Немцам требовались «зимние квартиры» и знаменитая высота 102, ныне Мамаев курган — его взятие давало возможность контролировать судоходство на Волге. Разорвать коммуникации, волжскую артерию, взять под контроль город с рядом крупнейших военно-стратегических объектов, зазимовать с опорой на крупный экономический центр, поскольку других квартир здесь не было, — ради этого, собственно, все и затевалось. Да, высказывалось такое мнение, что если бы упал Сталинград, то автоматически следом пал бы и Саратов. Скорее, напротив: вот если бы пал наш город, то это, возможно, означало бы падение Сталинграда! Слишком важен был «младший брат» для «старшего» в деле снабжения… Другое дело, как бы немцы оказались в Саратове? Это надо было бы поворачивать от Воронежа и идти не поперек фронта, а вдоль, что практически невозможно.

Едва ли гитлеровцы полезли бы в Саратов и со стороны Сталинграда в случае его падения: зимняя степь между нашими городами для вермахта губительна — это тяжелая местность, пересеченная оврагами, балками, с существенными возвышенностями. Даже если бы эту местность никто не защищал, что вряд ли, все равно она едва ли была пригодна для быстрого форсирования.

— Счет, в итоге предъявленный немцам за их действия, был колоссальным. Но есть многочисленные версии, что, несмотря на постигшую немцев катастрофу, они еще легко отделались и последствия Сталинградской победы могли быть для них много горшими.

— Да. Почему Паулюс не покончил с собой? Да незачем ему было, он полностью выполнил свой долг перед Германией. Когда он выходил из подвала универмага, сдаваясь в плен, он абсолютно точно знал, что по сути спас немецкую армию. Он знал, что «кольцо» РОКОССОВСКОГО, задействованное против его войск, помешало осуществлению большого «Сатурна» (плана, по которому советские войска не только окружали бы 6-ю армию Паулюса, но и наносили рассекающий удар в направлении Ростова-на-Дону и Таганрога и перерезали коммуникации группы армий «А», запирая южную группировку фашистов на Кавказе. — А.К.). Если бы советские войска занялись вполне реальным в тот момент прорывом в образовавшиеся в линии фронта бреши, то отрезали бы весь немецкий Южный фронт и обеспечили бы победу не в 1945-м, а в 1944-м, если не в сорок третьем…

Антон Краснов