Чекистское счастье Феликса Дзержинского
Ровно 90 лет назад умер легендарный «рыцарь революции» - первый глава ВЧК
С латинского языка его имя переводится как «счастливый». С исторической точки зрения, наверное, это действительно так. Судите сами: человек, возглавлявший одну из наиболее страшных карательных машин за всю историю человечества, ВЧК, — в общественном сознании вдруг прочно закрепился как «рыцарь революции», романтический «железный Феликс» и «друг детей». Бледный, тощий, язвительный политкаторжанин без особых надежд на торжество своих идеалов ещё в предреволюционном 1916-м — совсем скоро он будет вознесён на вершину высшей власти, а в его худой аристократической руке окажутся зажаты судьбы миллионов.
В советское время наряду с ЛЕНИНЫМ именно Феликс ДЗЕРЖИНСКИЙ окажется самым чистым, самым незапятнанным символом коммунистической идеи, но если до Ленина, до этого вечно живого бога революции дотянуться нельзя, то подражать следует как раз Феликсу — и гремят по всей стране, как топот только что подкованных лошадей, чеканные слова первого пролетарского поэта: «Юноше, обдумывающему житьё, // решающему, делать жизнь с кого, // скажу, не задумываясь — делай её// с товарища Дзержинского». И поныне эти слова красуются на фасаде Саратовского института внутренних войск МВД РФ.
С падением СССР строки Владимира МАЯКОВСКОГО подвергнут обструкции, а самого «железного Феликса» на Лубянке скинут с пьедестала. Но прошло время, и снова фигура главы ВЧК становится объектом колоссального интереса: в 2013-м выходит первая постсоветская биография Ф. Э. (в знаменитой серии ЖЗЛ за авторством Сергея КРЕДОВА), всё чаще говорят о восстановлении памятника Дзержинскому в Москве, «счастливого» наркома всё чаще вспоминают не как «кровавого чекиста», а как человека, сумевшего иссечь язвы своего времени: бандитизм и саботаж, беспризорность, безудержную коррупцию и воровство на всех уровнях власти. Как человека, выстроившего суровую, но действенную СИСТЕМУ.
В Саратове, в отличие от Москвы, Дзержинского с пьедестала скидывать не стали. Забавный парадокс: сам Феликс Эдмундович никогда не бывал в нашем городе (по крайней мере, такие визиты не подтверждены свидетельствами или документально), но он первый, кто встречает гостя Саратова, прибывшего по железной дороге…
Два трибуна террора
В начале декабря 1917-го в кабинете Ленина состоялся важнейший разговор, по результатам которого и была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия. Управляющий делами Совета народных комиссаров Владимир БОНЧ-БРУЕВИЧ докладывал главе СНК о положении дел в Петрограде — а ситуация, что и говорить, была плачевная: враги большевиков никак не желали мириться с промежуточными итогами Октябрьского переворота и выступали с оружием в руках. Ленин вскочил из-за стола, порывисто прошёлся по кабинету и воскликнул: «Неужели у нас не найдётся своего Фукье-Тенвиля, чтобы обуздать контрреволюцию?!»
И он нашёлся. На следующий день после этого знаменитого, растиражированного в советской историографии разговора, 7 (20) декабря 1917 г. была создана ВЧК, во главе которой встал Дзержинский.
…Немного о человеке, которого упомянул Ленин, а В. И., как известно, прекрасно знал мировую историю, да и словами просто так не швырялся. Антуан ФУКЬЕ де ТЕНВИЛЬ, в Великую Французскую революцию просто гражданин Фукье-Тенвиль — личность легендарная, имя, ставшее нарицательным. Он был общественным обвинителем
робеспьеровского Конвента, фактическим руководителем парижского трибунала — распорядителем массовых казней и проводником якобинского террора. Позже, когда на казнь везли уже его самого, Фукье-Тенвиль, накрепко привязанный к телеге, бледный, с неистово горящими глазами, сыпал проклятиями в народ и пророчил бедствия и голод, крича ликующей толпе: «Ступайте за хлебом, гнусные канальи!»
Вот о ком говорил Ленин.
Как известно, первоначально в обязанности вновь созданной структуры, ВЧК, не входили карательные функции: «Комиссия ведёт только предварительное расследование, поскольку это нужно для пресечения», — сказано в докладе Дзержинского на новом посту. Но, как известно, ситуация менялась головокружительно. От прежней власти, от Временного правительства большевики «унаследовали» страну, погружённую в тотальный хаос: российское общество жило по правилам естественного отбора, в стране царило массовое озверение, люди боялись, да что там, люди уже устали бояться и потому массово проявляли безудержную «защитную агрессию»; по всей стране орудовали чудовищные банды самого разного разбора, шли погромы и бессудные убийства. И этот вал только рос, и этот вал пророчил бедствия, голод и катастрофы куда худшего порядка, нежели те, о которых говорил в своё время Фукье-Тенвиль…
И это нужно было остановить.
…Бессмысленно рассуждать о том, была ли заплачена чрезмерная цена за то, что хаос в стране всё-таки был упорядочен. Безрезультатно — осуждать Дзержинского, с введением красного террора 5 сентября 1918-го «в ответ на белый террор» составившего чёткую инструкцию о том, как нужно расправляться с «классовыми врагами»: одиночной пулей в затылок, в подвале или гараже, при включённом моторе грузовика, заглушающего звук выстрела. История не знает сослагательного наклонения, и мечтающий о том, что произошло бы, будь всё ИНАЧЕ, должен отдавать себе отчёт в том, что «иначе» вполне могло означать — хуже… Распад, полная аннигиляция. Конец.
А Феликс вовсе не железный
Феликс-Щенсны Дзержинский появился на свет в семье мелкопоместного польского шляхтича 11 сентября 1877 г. в родовом имении Дзержиново Виленской губернии (ныне территория Белоруссии). Мужчины из рода Дзержинских часто шли по педагогической и научной линии, не стал исключением и отец Ф. Э. Эдмунд-Руфин ДЗЕРЖИНСКИЙ, преподаватель физики и математики. Интересный факт: одно время пан Эдмунд преподавал в Таганрогской мужской гимназии, и одним из его учеников был юный Антон ЧЕХОВ. Матушка Дзержинского, Елена Игнатьевна, также была дамой примечательной и, что называется, «замечена в предосудительных связях»: её сестра, Софья, была женой остзейского барона ПИЛЛЯР фон ПИЛЬХАУ и фрейлиной последней русской императрицы (!) Александры Фёдоровны.
Все этапы биографии Феликса Эдмундовича выписаны в тысячах исследований и многократно истолкованы в ту или иную сторону, поэтому обойдёмся без подробностей: да, профессиональный революционер, да, одиннадцать лет тюрьмы и каторги, Сибирь, Бутырская тюрьма и Орловский централ… Во время Октябрьского переворота Феликс Дзержинский осуществлял захват Главного почтамта и телеграфа. Дальше — известно: глава «чрезвычайки», наркомата путей сообщения, ключевой проводник красного террора и борец с детской беспризорностью. «Для многих нет имени страшнее моего… Но сердце моё в этой борьбе осталось живым», — писал он сестре Альдоне БУЛГАК.
Куда менее известен другой факт: «верный ленинец» Дзержинский на всё имел собственное мнение и не стеснялся вступать в полемику с вождём, который в дискуссии мог уничтожить и сровнять с землёй любого оппонента. В частности, в 1918-м Дзержинский выступал против мира с Германией и подписания Брест-Литовского договора — что, естественно, шло вразрез с линией партии и лично Владимира Ленина. Но дадим слово человеку, мягко говоря, осведомлённому: «Дзержинский голосовал за ТРОЦКОГО, не просто голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чём-либо. Это был очень активный троцкист, и всё ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось», — скажет СТАЛИН на одном из пленумов ЦК ВКП (б) в 1937 г.
Интересно, сколько бы прожил Феликс Эдмундович после таких слов «отца народов», окажись он в том году живым?.. Но нет: «Дзержинский был человеком великой взрывчатой страсти. По каждому вопросу, даже и второстепенному, он загорался, тонкие ноздри дрожали, глаза искрились, голос напрягался и нередко доходил до срыва», — скажет о нём тот самый Лев Давидович Троцкий, и эта «взрывчатая страсть» убьёт Дзержинского прямо в момент выступления в Большом Кремлевском дворце: прикладывая к ноющей груди то одну, то сразу обе руки, он договорит свою взволнованную, срывающуюся речь о том, что «так работать нельзя» (речь шла о промышленной политике). Он говорит вдохновенно, на него смотрят недоумённо холёные, хладнокровные зубры грядущей внутрипартийной борьбы: не пережил ли своё время «рыцарь революции», не слишком ли он зажился в этом образе? Гражданская и террор вроде окончены, не анахронизм ли он?..
И тут выяснилось, что Феликс тоже не железный… Он умер 20 июля 1926 г. в 16 час. 40 мин. от разрыва сердца. «Я никогда не щажу себя», — эта фраза станет одной из последних в его жизни.
…Себя. И других.
Саратов: чрезвычайно интересные люди
Вскоре после установления Советской власти в нашей губернии, начиная с весны 1918-го, местную «чрезвычайку» возглавил триумвират товарищей — это Иосиф ГЕНКИН, считающийся самым первым её председателем, это Моисей ВЕНГЕРОВ и, наконец, Макс ДЕЙЧ. Они составили коллегию губЧК, а затем попеременно сменяли друг друга на посту её руководителя. Про каждую из перечисленных персон можно писать отдельную книгу: так, товарищ Венгеров вскоре был переведён в Москву и здесь прославился как большой любитель раритетов и драгоценностей, жил широко и красиво, эффективно подавляя аналогичные желания в классовых врагах; т. Дейч приложил руку к колоссальному уголовному делу с кражей из московского Кремля ценностей на десятки миллионов золотых рублей, в том числе алмазов и Евангелия XII в. в золотом окладе с бриллиантами. Благодаря Дейчу значительная часть украденных ценностей была обнаружена здесь, в Саратове. Другое дело, что в расследовании этого «преступления века» Макс Дейч не стеснялся пользоваться услугами сыскарей прежней, царской, школы — это ему припомнили в 1937-м, пустив пулю на знаменитом расстрельном полигоне Коммунарка.
Иосифу Генкину повезло больше: он пережил активную фазу красного террора, Гражданскую, а в 30-е годы занялся более чем мирной деятельностью — стал ответственным редактором знаменитой серии «Жизнь замечательных людей», редактировал выпуски о БАЙРОНЕ и ЕРМОЛОВОЙ; пережил, будучи уже в параличе, и Великую Отечественную и умер в 1945-м. Такие разные судьбы первых саратовских комиссаров…
Но самым примечательным чекистом Саратова стал, конечно, Роман ПИЛЛЯР. Точнее — остзейский барон Ромуальдас-Людвикас Пилляр фон Пильхау. Сын той самой императорской фрейлины Софьи Игнатьевны, сестры пани Хелены, матери Дзержинского. А стало быть — двоюродный брат Ф. Э. Товарищ барон сделал великолепную карьеру в органах ВЧК-ОГПУ, в 1934 г. возглавил Управление по Саратовскому краю, но за три года работы допустил в органах возмутительное «снижение бдительности» и развёл «троцкистское двурушничество», за что и был снят с поста и расстрелян 2 сентября 1937-го на том же подмосковном полигоне Коммунарка.
P. S. А что же Феликс Эдмундович? И не исключено, что проживи он лет на десять — а лучше на одиннадцать, как раз до
1937-го — дольше, ему были бы уготованы совершенно иные посмертные страницы и иные некрологи в отечественной истории... Многих видных революционеров, «ленинскую гвардию», ликвидировал, в общем-то по объективным причинам — за дело. При всей громадной, разносторонней, чрезвычайно неоднозначной деятельности Ф. Э. на посту главы ВЧК можно ли сомневаться, что при желании Иосиф Виссарионович обязательно нашёл бы для старого соратника такое «дело»?.. Впрочем, повторим: история не знает сослагательного наклонения, и Феликс Дзержинский ушёл красиво, сохранив лицо и не выпустив из худых аристократических рук своё особое, чекистское, счастье.
Автор: Антон Краснов
