Курсы и ресурсы

Саратовское население, в отличие от соседей, например самарцев, характеризуется высоким уровнем местного патриотизма. В 1996 году удивленные этим московские политтехнологи предложили Дмитрию Аяцкову выйти на губернаторские выборы под лозунгом «Сделаем Саратов столицей Поволжья» — и он нашел большой отклик.

Самарцы обиделись и объявили себя «Чикаго на Волге», что в свою очередь вызвало недоумение в Саратове: саратовцы никогда не стали бы сравнивать прекрасные поволжские города с бандитским американским мегаполисом, ныне представляющим руины некогда великой промышленности. Однако в последние годы и споры о «поволжском первенстве», и уровень притязаний Саратова сильно потускнели.

С 1998-го по 2008 год обобщающий экономический показатель — валовый региональный продукт на душу населения — в Саратовской области упал по отношению к среднероссийскому с 59 до 49%. Амбиции — по амуниции — не до «столичности». На одном из круглых столов несколько месяцев назад я вспоминал А.С. Грибоедова и говорил о том, что Саратов вновь превращается в «деревню», да еще в «Гадюкино», как обидно отозвался о нашем городе Геннадий Хазанов.

Естественно, возникают вопросы: почему это произошло и есть ли у нас какие-то надежды на улучшение ситуации в будущем? Поиски ответов, которые мне пришлось провести по заданию одного московского политического фонда, привели к несколько неожиданным результатам, которые вкратце можно выразить так: «Пациент скорее жив, чем мертв, но его выздоровление зависит  не столько от лечащего врача, сколько от общего состояния больницы». У Саратовщины есть шансы на будущее, но они находятся в прямой зависимости от общероссийской политической стратегии в экономике. Хотя местный курс тоже нельзя совсем сбрасывать со счетов.

Миф о «третьем городе России»

Подъем Саратова и его «золотой век» были в конце XIX — начале ХХ вв. Некоторые считают, что в те времена наш город был «третьим в Российской империи» — это не так. По переписи 1897 г. Саратов не вошел даже в десятку самых больших городов, но был в тройке крупнейших в Поволжье (вместе с Нижним и Казанью). Самара тогда от нас отставала по всем показателям, а Волгоград (Царицын) вообще был уездным центром Саратовской губернии.

Источником подъема были быстрая колонизация и хозяйственное освоение саратовского Поволжья и связанная с этим торговля главным экспортным товаром России того времени — хлебом. Железные дороги — Рязано-Уральская (РУЖД) и Волго-Донская — и обширное пароходство по Волге связали регион с мировым хлебным рынком, и уже в конце XIX столетия цены на пшеницу в Саратове меняются четко в соответствии с колебаниями мировых цен.

Однако, по всей видимости, тот подъем Саратова был недолговечен и должен был вскоре закончиться. Его основа — получение высоких урожаев после распашки целинных земель — не могла продержаться долго. По мере колонизации региона число свободных земель сокращалось, а вместе с ними — и те «экономические сливки», на которых поднялся Саратов. В условиях засушливого Поволжья для устойчивого земледелия необходимы были механизация и мелиорация, а также минеральные удобрения. В царской России с этим было плохо, и перспективы Саратова даже без революционных катаклизмов ХХ века выглядели не слишком уверенными.

Плановое отставание советского периода

В СССР в саратовские села пришли и машины, и удобрения, и мелиорация. Но, поскольку с первых дней советской власти деревня стала громадным источником, откуда выкачивались люди и средства на индустриализацию, на войну, на освоение космоса или стройки коммунизма, аграрная сфера перестала быть локомотивом роста, в том числе и для нашего региона. Россия прекратила экспортировать хлеб, и источник частных доходов, который  питал подъем Саратова, иссяк. Вместо него в Саратовщине поднимались военная промышленность, большая химия и государственное строительство ирригационных каналов в Заволжье. Но соседи росли быстрее. Саратовский ВПК, производивший в основном детали для других заводов, нельзя было сравнить с ВПК Нижнего Новгорода или Ижевска. Саратовский подшипниковый завод был намного меньше двух гигантских самарских, САЗ сильно уступал Ульяновскому авиазаводу, а таких гигантов, как ГАЗ, ВАЗ или Сталинградский тракторный, у нас вообще не было. В результате к концу СССР Саратов планово съехал от «лидера Поволжья» до середнячка, болтающегося между Самарой, Казанью и Нижним — и Пензой с Ульяновском.

Падение 90-х

Развал СССР ударил по Саратовщине очень сильно. ВПК, составлявший до 80% саратовской промышленности, рухнул на колени и до сих пор не может подняться. Мелиорация, во многом финансировавшая рост региональной экономики в брежневские времена, погибла вместе с Союзом как один из главных символов тоталитарного разрушения природы. Большая химия, ориентированная на легкую промышленность СССР, упала вместе с ней под натиском дешевых китайских и турецких товаров. Неудивительно, что регион очень болезненно пережил переход к капитализму и начал отставать от соседей. Уже в 1996 г. московские аналитики не относили Саратов к возможным «точкам роста» в России, предрекая ему участь депрессивной зоны, обреченной на поглощение более удачливыми соседями.

Попытка Аяцкова: вслепую и в никуда

То, что сделал губернатор Дмитрий Аяцков во второй половине 90-х годов, было очевидной попыткой части правящих групп консолидировать раздираемый противоречиями регион и переломить негативные тенденции развития. Я немного участвовал в разработке планов этой попытки и могу сказать, что она производилась во многом вслепую, без ясного понимания места и возможной роли Саратовщины (одна идея «форпоста в Азию» в качестве миссии губернии чего стоит!), да и при отсутствии на областном уровне реальных возможностей что-то сделать. Аяцков — выходец из «аграрного лобби» — сделал ставку на сельское хозяйство. Но в конце ХХ века то, что привело регион к подъему в конце XIX, уже не работало. В условиях разрушения мелиоративной системы и сокращения поставок минеральных удобрений не помогли даже очевидные успехи Аяцкова в развитии фермерства (Саратовская область первой в России приняла закон о земле, и фермерские хозяйства собирают почти половину производимого в области зерна, тогда как в среднем по ПФО — не более 20%). Главное же — зерноводство теперь сильно зависит от поставок горючего. Если экономика России построена вокруг экспорта нефти и газа, а внутренние цены на бензин и солярку стремятся к уровню мировых: в северной холодной стране сложно рассчитывать на производство зерна как локомотив роста.

Дмитрий Аяцков, экс-губернатор Саратовской области

Нефти и газа в Саратовской области очень мало, металлургии — еще одной экспортной отрасли, обеспечившей подъем Урала, нет вообще. Поэтому из амбициозной попытки Аяцкова ничего не вышло, и после кризиса 1998 года углубление отставания Саратовской области от соседей продолжилось. Экономическая политика губернатора Павла Ипатова, которой уже 6 лет, ничего принципиально не изменила. С одной стороны, Ипатов в начале своего правления отказался от приоритетной ставки на сельское хозяйство, что в традиционно аграрной области было очевидной ошибкой. Позже он сам на словах скорректировал курс, но на деле сегодня деревне уделяется намного меньше внимания, чем при Аяцкове, и это все видят. С другой стороны, Ипатов инициировал строительство металлургического комбината в Балакове. Действие понятное (попытка завести в области хоть какую-то отрасль, связанную с экспортными доходами), но спорное (ни кадров металлургов, ни рудных месторождений в области нет).

А что же у нас есть?

Так что же нам делать-то? Обычно в поисках виновных в трудностях кивают на «плохого губернатора» и ставят в пример Пензу. И Аяцков после 2000 г. был плохой, и Ипатов плохой, а вот пензенский губернатор Василий Бочкарев, крепкий хозяйственник — хороший. При нем Пенза, «у которой ничего нет», потихоньку, но неуклонно карабкается наверх и нас догоняет. И дороги там лучше, и кардиологический центр он за федеральные деньги в Пензу затащил, хотя медицинский университет и хорошие врачи — в Саратове. Вот сменим губернатора, поставим хорошего — и у нас будет хорошо.

Я думаю, это большое упрощение. Как видим, подъем региональной экономики в условиях рынка зависит от объективных факторов: и в конце XIX, и в конце XX — начале XXI векаэто прежде всего наличие экспортноориентированного товарного производства. Даже если в Саратове появится замечательный губернатор, умеющий грамотно выстроить отношения с федеральным центром и затащить в область бюджетные деньги, ему все равно придется иметь дело с тем, что нет сегодня в Саратовской области экспортноориентированного производства, высокие доходы которого стимулируют рост остальной экономики. По среднедушевым доходам в 2010 г. Саратовская область была на 11-м месте в ПФО (из 14), по розничной торговле — на 10-м, по платным услугам — на 11-м. Покупательная способность населения значительно ниже, чем в других развитых регионах ПФО, поэтому у нас слабые торговля и легкая промышленность.

Павел Ипатов, губернатор Саратовской области

А что есть? Основной природный ресурс Саратовской области — ее плодородная земля. Поэтому в структуре экономики на сельское хозяйство приходится около 15%, что почти в три раза больше, чем в среднем по стране, и что сближает нашу область с аграрными южнороссийскими регионами. Американские ученые и политики считают, что глобальное потепление климата в ближайшие 50-70 лет может привести к перемещению мировой житницы в земли «между Волгой и Енисеем». То есть хотим мы этого или нет, сельское хозяйство остается стратегическим приоритетом Саратовщины. Но пока Россия обслуживает трубу, а бензин у нас стоит дороже, чем в Америке, которая нефть ввозит, реализовать преимущества саратовского земледелия будет трудно.

Второй наш ресурс — энергетика. Саратовская область единственная в ПФО обладает избытком электроэнергии. Однако до сих пор никакой пользы из этого она не извлекала. Более того, в последние годы губернаторства Дмитрия Аяцкова возникал вопрос, почему доля саратовского производителя киловатт-часа электричества стоит дороже, чем для пензенского, хотя в Пензе крупных электростанций нет вообще. Если говорить прямо, то электроэнергетика в России устроена так, что область не имеет почти никаких возможностей повлиять на нее. Соответственно, и здесь для реализации наших преимуществ в наличии мощного энергетического потенциала необходимо изменение федеральных «правил игры».

Так что ответ на вопрос, что же делать, чтобы Саратов мог снова процветать и претендовать на звание «столицы Поволжья», заключается не только (и не столько) в необходимости иметь очень хорошего губернатора, сколько в необходимости изменения экономической стратегии государства Российского.

Дмитрий Чернышевский