Декабристы: пасынки свободы
14 (26) декабря исполняется 190 лет одному из самых мифологизированных феноменов отечественной истории.
Их красиво называли «первенцами свободы». В либеральной дореволюционной, а затем и классической советской историографии декабристов характеризовали как людей высочайшей культуры, воспринявших европейский опыт и возмутившихся дремучими нравами Отчизны. ПУШКИН сулил им: «не пропадёт ваш скорбный труд и дум высокое стремленье», и, в общем-то, оказался прав: из романтического, во многом умозрительного зерна декабризма «пророс» колокольно-агитационный ГЕРЦЕН, а потом подтянулась уже не теоретическая, а вполне себе практическая нечаевщина с «бесами»-бомбистами; подрос в скромном волжском городке Симбирске умный мальчик Володя УЛЬЯНОВ, который извлёк из ошибок декабристов максимально полезные выводы и сделал то, что не удалось в далёком 1825-м…
Российскому обществу известны не сами декабристы, а максимально поляризованные мифы о них. Одна группа мифов, опирающаяся на версию Герцена и доформированная советской историографией, гласит: декабристы — герои, рискнувшие бросить вызов монархическому чудовищу, люди глубоко и сильно мыслящие. Вторая группа мифов, актуальная и поныне в государственническо-консервативной среде, выставляет (и в известной степени справедливо) декабристов людьми, нарушившими воинскую присягу и гражданские этические принципы; разрушителями, предателями, людьми, оторванными от русской почвы и желающими построить новое государство на базисе, глубоко чуждом России. Интуитивно понятно, что истина лежит где-то посередине. И уж тем более ясно, что декабристов не следует преподносить как нечто однородное, как однозначный феномен мировой истории (они и между собой-то грызлись страшно и не соглашались с программными документами друг друга, а упади им в руки государство, как веком спустя КЕРЕНСКОМУ и камарилье, а?).
Декабристы — фанатики, философы, честолюбцы, люди достойные и люди конченые, противники рабства и рабы своих принципов… 190 лет назад они вышли на Сенатскую. В январе 1926-го эхо грандиозного катаклизма донеслось и до Саратова. Вспомним, как и что это было.
Подъём переворотом
Розовощёкий постулат «декабристы боролись за народное счастие» отметаем сразу. Достаточно вспомнить, что и до, и на момент, и ещё долгое время после бунта декабристов в массовом народном сознании безраздельно господствовала убеждённость в том, что «царь хороший, это бояре плохие». И поэтому прямой вызов самодержцу ни-когда не получил бы одобрения в народе, а равно у солдат, которые набирались из тех же крестьян. И армия в 1825-м ни за что не поддержала бы бунтовщиков, призывавших к свержению и убийству (было и такое) законного монарха. И тут в помощь — извечный пируэт отечественной истории: объявить, что, мол, «царь ненастоящий».
Декабристы, в общем-то, так и поступили. Напомним, что после смерти императора Александра I, случившейся 1 декабря, в стране возникла сложная юридическая ситуация с передачей власти, так называемый период междуцарствия. Часть армии присягнула следующему по старшинству брату покойного монарха — Константину Павловичу, потом была назначена «переприсяга» Николаю Павловичу. И вот 14 (26 по новому стилю) декабря заговорщики вывели на Сенатскую площадь полки вовсе не под тем соусом, что России нужны реформы, республиканский формат и конституция, а для защиты «прав законного императора» Константина. (Про конституцию солдаты, правда, тоже слышали, но они, равно как и сошедшиеся к месту декабристского шоу зеваки, полагали, что именно так, Конституцией, зовут супругу Константина. — Авт.)
Что было дальше, написано во всех учебниках отечественной истории. «Диктатор» Сергей ТРУБЕЦКОЙ на площадь попросту не явился, попытки власти договориться с бунтовщиками бескровным путём умерли вместе с выстрелом Петра КАХОВСКОГО в генерал-губернатора Петербурга МИЛОРАДОВИЧА, и по мятежным полкам ударили картечью. И солдаты, и зеваки бросились врассыпную, хлынули на лёд Невы, который проломился. Многие утонули… Среди прочих погибло девять сотен простых людей, ради которых как будто бы всё и затевалось (в том числе 150 детей и 80 женщин), а также 282 солдата.
Это они, а вовсе не лидеры декабристов во главе с пятёркой позже казнённых, оказавшихся в роли провокаторов, стали истинными мучениками и действительными жертвами переворота.
…Николай быстро доказал, что он «настоящий»: первый допрос вёл лично, мучительно пытался понять, как же боевые офицеры, ещё совсем недавно (по историческим меркам) отстаивавшие Отчизну с оружием в руках, решились на бунт, который привёл к гибели ещё одного героя Отечественной войны 1812 г. — генерала Милорадовича… Приговор, позже ставший одним из символов «тирании» и «людоедской сути» власти Николая I и всей самодержавной системы, был, в общем-то, довольно мягким и был бы таким же или более суровым в любой «цивилизованной» европейской стране. Да что там!.. Вот: «Правительство, которое так снисходительно относится к своим офицерам, нарушившим присягу, долго не продержится», — так или примерно так, в числе прочего, писали просвещённые английские и французские газеты того времени.
Крутой Норов: Саратов в декабристском бунте
На волне слухов о декабристском бунте и соответствующих перетолков мифологема «а царь-то ненастоящий!», актуальная во все времена, была реализована на практике и в Саратовской губернии. С зимы 1826 г. по саратовским сёлам разъезжало весёлое трио самозванцев: «император Константин» и два «генерала», на деле являвшихся рядовыми Московского гвардейского полка КОРНЕЕВЫМ и КАРПОВЫМ. Лже-Константин и его свита выступали с классическим репертуаром отечественных смутьянов: обещали согнуть чиновную элиту «в бараний рог», народу дать волю и «лёгкие законы». В общем, РАЗИН и ПУГАЧЁВ могли бы смело подавать в суд за нарушение авторского права. Гастроли и программные заявления самозванцев привели, в частности, к беспорядкам в селе Романовка Балашовского уезда.
Эти лишь один из отголосков декабристского бунта в Саратовской губернии. А между тем известно, что целый ряд декабристов имел глубокие личные связи с нашими краями. Это отставной полковник Семёновского полка Дмитрий ЕРМОЛАЕВ, это братья Александр и Пётр БЕЛЯЕВЫ (могилу последнего и поныне можно увидеть на Воскресенском кладбище Саратова), наконец, это Василий НОРОВ — участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов, включая такое знаменитейшее сражение, как «битва народов» под Лейпцигом в 1813-м. (Кстати, у Василия был брат Авраам НОРОВ, который в декабристском движении не отметился, но имел не менее богатую биографию, просто в другом ключе: этот наш земляк дослужился до министра народного просвещения Российской империи (1853-1858), много путешествовал, владел огромной библиотекой, которой пользовался Пушкин при написании «Истории Пугачёва», ругался с Львом ТОЛСТЫМ по поводу деталей описания Бородинской битвы, в которой Авраам Сергеевич участвовал, а Толстой — нет, так как ещё не родился. Словом, отлично прожил жизнь и без «звезды пленительного счастья». — Авт.)
Ну и напоследок известный факт: в 1837-1839 г. в Саратове жила Екатерина БИБИКОВА, бывшая замужем за тогдашним саратовским губернатором Илларионом БИБИКОВЫМ. Екатерина Ивановна приходилась родной сестрой знаменитому Сергею МУРАВЬЁВУ-АПОСТОЛУ (одному из пяти повешенных руководителей восстания) и двум другим братьям-декабристам Матвею и Ипполиту.
Капкан пленительного счастья: а если бы они победили?..
Прецеденты, когда группа умных, интеллигентных, образованных, «передовых» людей приходила к власти, торпедировав условно дряхлые, условно косные, условно реакционные институты монархии, в истории, разумеется, случались. Один раз это произошло в конце XVIII в. во Франции и вошло в историю под именем Великой Французской революции; ещё раз — в начале
XX в. в России под именем Февральской революции. И тогда, и тогда развязалась бойня и завертелось, перемалывая кости целого поколения, кровавое колесо хаоса. Нет ничего хуже романтиков-теоретиков, приходящих во власть, а потом неминуемо отдающих её прагматичным практикам. Многие историки сходятся на том, что приди декабристы к рычагам управления страной, они невольно запустили бы процессы, которые очень быстро стали бы неуправляемыми. Вспомним хотя бы Великую Смуту начала XVII в., когда в обезглавленном Российском государстве погибла половина населения…
Предпосылки полагать, что с победой декабристов страна утонула бы в валах революционного хаоса, налицо. Чего стоят одни милые фантазии декабриста Владимира ШТЕЙНГЕЛЯ, который предлагал вешать членов императорской фамилии на корабельных мачтах, а в целях экономии подручных средств привязывать верёвку к ногам предыдущего повешенного. Это рацпредложение добродушно именовалось «гирляндой» (и лично у меня вызывает непрямые ассоциации с «республиканскими свадьбами» в революционном Нанте, когда мужчин и женщин связывали попарно и кидали в реку).
Фантазии и программные заявления других декабристов отличались меньшей свирепостью, но тоже ничего хорошего не сулили. Так, в манифесте, найденном у Никиты МУРАВЬЁВА, говорится о необходимости роспуска регулярной армии. Павел ПЕСТЕЛЬ совершенно по-ленински говорил: «Сначала всё разрушим, а потом будем строить». Тот же Муравьёв предлагал разделить Российскую империю на 13 «держав» и две «области» (калька с конституции США). И наконец, решительно каждый декабрист справедливо говорил о необходимости отмены крепостного права, хотя в рамках «Указа о вольных хлебопашцах» (1803) помещик мог освободить своих крестьян, которые были и у многих декабристов, людей богатых и родовитых. Но этого не сделал никто из них, а «герой Сенатской» Каховский и вовсе проиграл своих крепостных в карты. Впрочем, в записках декабриста Ивана ЯКУШКИНА содержится описание попытки освободить крестьян. Ответ народных масс был таков: «Ну так, батюшка, оставайся всё по-старому: мы ваши, а земля наша». Напрасно я старался им объяснить всю выгоду независимости, которую им доставит освобождение…»
Вот такие коллизии. Не случайно великий поэт Василий ЖУКОВСКИЙ напишет с недоумением и горечью: «Провидение сохранило Россию... Чего хотела вся эта шайка разбойников?»
P.S. Сводя всё сказанное и процитированное выше в единую картинку, можно резюмировать: по большому счёту, пылающий декабристский миф вышел России боком. Декабристская этика искреннего (или почти искреннего, с горькой ноткой картинности) самопожертвования оказалась миной замедленного действия: о, сколько будет ещё таких, юных, с горящими глазами, с саблей (бомбой, винтовкой) лезущих на баррикады, на штурм, на слом! В свете декабристской «звезды пленительного счастья» сформировался ключевой посыл: к действующей власти следует относиться непримиримо, с ней нельзя сотрудничать, нельзя договариваться — дескать, это недостойно человека «продвинутого и мыслящего», её можно только уничтожить (примерно из тех же принципов исходит нынешняя несистемная неолиберальная оппозиция). Декабристский миф эффективно сработал в 1905-м, он стал одной из палок в колесе столыпинских реформ, декабристская звезда недобро освещала демонтаж империи в 1917-м, и неслучайно весной того же года Временное правительство профинансировало книгу «Первенцы свободы» Дмитрия МЕРЕЖКОВСКОГО. На обложке издания, посвящённого «продолжателю дела декабристов» Александру Керенскому, честь честью красовались мученические профили пятерых убиенных...
Но уже 14 декабря всё того же рокового семнадцатого, в годовщину декабристского бунта, супруга проплаченного «продолжателями» Мережковского Зинаида ГИППИУС напишет пронзительные строки: «Ночная стая свищет, рыщет, // Лёд на Неве кровав и пьян. // О, петля Николая чище, // Чем пальцы серых обезьян…»
Думаю, понятно, о ком это. О ещё одних продолжателях дела декабристов.
Автор: Антон Краснов
